четверг, 12 мая 2022 в 00:10

Н знаю, читает ли меня здесь кто-нибудь, но я читала Ksan, пока она писала на дайри, и помню, с какой любовью они строили дом. Большое горе случилось.

Пишет Tetroka:

У Ksan беда: сгорел дом. В нем были все вещи, сбережения, документы. Люди живы. Из живности, увы, не все: котик Бегемот не пережил отравление угарным газом. Пост здесь.

Для помощи

Номер карты: 4276160980569843 (сбер) Наталья Константиновна С.

---

Aww, это так мило

picrew.me/image_maker/37515

---

- В таком случае, вот что я вам предложу, - сказала миссис Кенуигс, - Морлина исполнит свое па, если дядя уговорит мисс Питоукер продекламировать нам после этого "Похороны вампира".

Хм.

---

Бличефанфег!

Внезапно.

Полтора года назад я выложила сюда такой как бы закрывающий фанфег ко всей бличесерии. Там все уползли, все вроде как закончилось, и только один момент остался не проговорен - а что случилось с Теслой.

Ну вот фанфег-аппендикс о том, что случилось с Теслой. Ничего хорошего не случилось (

Сон был один, всегда один и тот же.

Во сне он был в старом доме - щелястый дощатый пол, выцветшие обои на стенах, разнокалиберная облупившаяся мебель, кресло с продранной обивкой. За окном шумела и плескалась на ветру какая-то зелень. Солнце било в пыльное стекло, под подоконником натекла целая лужа солнечного света, и от трепещущей за окном листвы по этой луже шла рябь.

Откуда-то из глубин памяти всплывало слово “дача”. Тесла не знал, что это такое, но знал, что он на ней.

Он на даче. Сейчас выпьет чаю, порешает кроссворд, а когда надоест, можно будет сходить на речку.

А потом он слышал стук.

Из раза в раз все повторялось заново: он слышал стук, подходил к окну, окунал ноги в солнечную лужу. И видел богомола.

Богомол хотел выбраться наружу. Форточка была открыта, но богомол или не видел ее, или видел, но не понимал, что за ней - свобода. Вместо этого он тяжело и упорно бился в стекло. Падал, оглушенный, на подоконник, некоторое время ошалело ползал, приходя в себя, и снова начинал колотиться.

Тесла изо всех сил дергал створку окна, но разбухшая от времени рама не поддавалась. Тогда он, сложив ладони ковшиком, пытался поймать богомола и вытолкнуть в форточку. Богомол не понимал, что Тесла хочет ему помочь. С яростным жужжанием он уворачивался от протянутых рук, делал круг по комнате и с разгону с глухим стуком врезался в стекло. Снова и снова.

Смотреть на это было невыносимо, но отчаяние парализовывало, и Тесла смотрел, и смотрел, и смотрел.

А потом просыпался. Пропадала старая пыльная комната, исчезали продавленное кресло и солнечная лужа на полу. Они исчезали, а все прочее оставалось.

Тесла не знал, в чем дело, что такого особенного в этой Неллиэль Ту Одершванк. Почему господин Нноитора никак не может успокоиться, почему наскакивает на нее раз за разом, проигрывает, отлеживается, зализывая раны, и кидается в бой снова.

Тесла не мог этого понять, и смотреть на это бессмысленное, обреченное упорство было невыносимо, но он смотрел, и смотрел, и смотрел.





- Это Нноитора тебя прислал? - спросил Заэль.

Тесла пожал плечами. Было бы здорово, конечно, если бы его прислал господин Нноитора. Но, увы, он действовал по собственной инициативе. Господин Нноитора мыслил слишком прямолинейно. Идея кооперации никогда бы не пришла ему в голову.

- Ну допустим, я бы согласился. - Тон Заэля был игривым, а взгляд, которым он шарил по лицу Теслы - неприятно тяжелым. Заэль всегда держал себя так, словно знал доподлинно, что его обманывают, и просто хотел уяснить масштабы заговора. - Допустим, я бы действительно мог помочь. Есть несколько составов, которые определенно дадут хороший эффект. Так вот, если предположить, что я соглашусь, то что я получу?

- Вакантное место в Эспаде, - ответил Тесла. Ему неясен был смысл этих окольных расспросов. Заэль наверняка уже все просчитал сам.

Да что там, Заэль наверняка уже извертелся на своей худосочной заднице, дожидаясь, когда Нноитора догадается обратиться к нему за помощью.

- Место в Эспаде - это неплохо, - ответил Заэль небрежно. - Но это в случае успеха. А что я получу, если твой хозяин опять продует?

- Чего?

- Если Нноитора снова ей продует, - повторил Заэль, улыбаясь, - то не будет никакого вакантного места. Что же, получается, я потрачу свои препараты впустую? Ну нет, так дела не делаются.

Тесла лихорадочно раздумывал, что еще можно предложить. К такому повороту он не подготовился.

- Слушай, а отдай мне глаз.

Тесла моргнул.

- Мне как раз нужен один для эксперимента, - пояснил Заэль. - Твой вполне подойдет. Глаз сейчас, место в Эспаде потом. Идет?

- Да на, - сказал Тесла с отвращением. - Подавись.





Следующие несколько дней были ужасны. Глазница под повязкой болела и чесалась, и от этого он почти не мог спать. Обезболивающее, которое дал Заэль, помогало мало. Господин Нноитора орал, плевался и требовал, чтобы Тесла сказал, кто выбил ему глаз. Не получив ответа, он свирепел, отправлялся проводить какие-то собственные изыскания, заходил в тупик и начинал орать еще громче. Тесла отмалчивался и старался пореже ему попадаться.

Затем господин Нноитора вдруг резко утратил интерес к его глазу - очевидно, Заэль наконец начал действовать.

Обиднее всего было то, что Тесла все пропустил. Ну, почти: поздней ночью, когда все уже закончилось, он столкнулся с господином Нноиторой в коридоре. Тесла поспешно отступил в тень, и господин Нноитора прошел мимо. Он шел, сутулясь, и волочил за собой большой мешок. За мешком тянулась по полу влажная темная полоса.

Два вещи в этот миг - миг долгожданного триумфа - поразили Теслу. Первое - то, что господин Нноитора, обладавший лучшим нюхом на реяцу во всей Эспаде, прошел в двух шагах от него и не заметил.

Второе - лицо господина Нноиторы. Оно не было ни радостным, ни злым, ни даже грустным. Отрешенное, опустошенное - разве такое лицо должно быть у человека, одержавшего самую желанную победу?

Ничего, сказал себе Тесла, глядя, как долговязая фигура Нноиторы растворяется в темноте. Ничего. Это он просто еще не осознал, что все закончилось. Дальше все будет только хорошо.

И пошел за шваброй.

Этой ночью он уснул без обезболивающего. Уснул и снова увидел пыльную комнату, солнечную лужу на полу и богомола. Но теперь он знал, что нужно делать.

Из буфета он взял стакан, а со стола - старую газету. Подошел к окну. Бестрепетной рукой накрыл богомола стаканом и просунул снизу газетный лист. Осторожно отнял всю эту конструкцию от стекла - богомол свирепо бодал его ладонь сквозь газету - и опорожнил в форточку.

У него стало так легко, так радостно на душе. Несколько секунд он наслаждался невероятным, абсолютным покоем. А затем услышал стук.

Богомол бился в стекло, раз за разом, отчаянно, яростно, безнадежно. Теперь - с той стороны.





***





Ничего не закончилось.

Тесла был уверен, что корень всех бед - в проклятой Неллиэль. Не станет ее - и господин Нноитора наконец перестанет изводить себя попусту.

И вот ее нет. А все остальное стало только хуже.

Нноитора изменился. Словно та мучительная, неутолимая потребность, которая прежде подстегивала его и заставляла раз за разом вставать навстречу поражению - словно она одна управляла его жизнью, и теперь, когда она исчезла, он не знал, куда двигаться дальше. Он перестал цепляться к окружающим и нарываться на драки, перестал по любому поводу задирать Гриммджо Джаггерджека, вообще он стал гораздо тише. Все чаще Тесла видел на его лице пустое, отрешенное выражение, совершенно ему прежде не свойственное. Такое же, как в ту ночь, когда он убил Неллиэль.

И еще он очень много времени стал проводить в пустыне.

Господин Нноитора и раньше время от времени уходил в пустыню. Он немного скучал по старым добрым временам, когда в Уэко Мундо знать не знали ни владыки Айзена, ни навязанных им законом, и каждый волен был выживать или гибнуть, как ему вздумается. И иногда, когда белые стены Лас Ночеса давили особенно сильно, он устраивал себе короткий отпуск. Теслу он с собой никогда не звал, и Тесла относился к этому с пониманием. Он оставался дома, что-нибудь врал, если именно в этот день господин Нноитора оказывался нужен высокому начальству, готовил чистую смену одежды - и на закате господин Нноитора возвращался, усталый, довольный и сытый.

Но теперь что-то изменилось. Рейды в пустыню больше не приносили прежнего умиротворения. Господин Нноитора возвращался поздно ночью, голодный, измученный, озлобленный. Он словно искал что-то - искал, но никак не мог найти.

Чем больше Тесла над этим раздумывал, тем тревожнее ему становилось.

Он навсегда запомнил фразу, которую господин Нноитора однажды уронил как нечто само собой разумеющееся. Я хочу, сказал он, найти противника настолько сильного, чтобы он убил меня одним ударом, и я умер прежде, чем упаду на землю.

Что, если такого противника господин Нноитора видел в Неллиэль? Что, если теперь, когда Неллиэль не стало, он ищет этого противника в пустыне?

До сих пор Тесле в голову не приходило волноваться о том, что господин Нноитора может уйти в пустыню и не вернуться. И, подумав об этом однажды, он уже не мог думать ни о чем другом.

- Господин Нноитора, - сказал он, набравшись храбрости, - можно я в следующий раз пойду с вами?

- На хрен можешь пойти, - рассеянно ответил господин Нноитора, и Тесла решил истолковать это как завуалированное согласие.

Сперва он опасался, что господин Нноитора его засечет и начнет орать. Все же господин Нноитора лучше кого-либо в Эспаде чувствовал чужую реяцу, и Тесла поначалу старался держаться на расстоянии и вообще соблюдал осторожность.

Но Нноиторе явно было не до чужой слежки. Он в самом деле что-то искал: он метался по пустыне, закладывал большие круги, он словно пытался взять исчезающий след. Тесла вскоре забыл об осторожности и думал только о том, чтобы не потерять его из виду.

Они были уже очень далеко от Лас Ночеса - Тесла никогда еще не забирался так далеко; он подозревал, что эти территории даже не занесены на карты - когда земля под ногами начала вздрагивать, а воздух наполнился гудением и звоном. С чувствительностью к реяцу у Теслы всегда было довольно плохо, и только когда на горизонте возник и сразу надвинулся огромный пылевой столб, он наконец понял, что происходит: близился Бавабава.

Никто не знал точно, что он такое. Его духовная сила превосходила все мыслимые пределы. Неуязвимый и равнодушный ко всему, он бороздил пески Уэко Мундо, и никто не мог сказать, куда лежат его пути и какие цели его манят. Поговаривали, что он был прежде Уэко Мундо и пребудет после того, как погаснет мертвое солнце. Еще поговаривали, что Айзен в самом начале своего царствования пытался подчинить его своей воле, но Бавабава этого не заметил.

Давление его реяцу было так велико, что низшие Пустые при его приближении просто рассыпались в прах. И уж, конечно, никому в голову не приходило на него нападать.

В общем, господин Нноитора наконец нашел своего противника.

Тесла понял, что сейчас будет - он понял это сердцем, а не рассудком, ибо рассудок отказывался поверить в такое саморазрушительное безумие - и кинулся вперед. Он хотел перехватить господина Нноитору, но фантастическая духовная сила Бавабавы упала ему на плечи, словно мешок с песком. Он споткнулся и рухнул на колени.

Господин Нноитора развернулся навстречу смерти и поднял Санта-Терезу в приветственном жесте. Он широко ухмылялся.

- Господин Нноитора! - Тесла хотел закричать, но из горла вырвался только хрип. Близость Бавабавы выдавила весь воздух у него из легких. Он ничего не мог сделать, только смотреть.

- Молись, Санта-Тереза! - выкрикнул Нноитора и ринулся навстречу своей судьбе.

Они столкнулись.

Чудовищный выплеск духовной силы сотряс мир до основания и вмял Теслу в песок. А затем в шлейфе песчаной бури и вспышек реяцу Бавабава промчался мимо, и что это? - на макушке у него подскакивала какая-то козявка с зелеными кудряшками, торчащими из-под белой панамки (или это был шлем?). И сквозь рев, и скрежет, и лязг, с которыми сама реальность раздавалась в стороны, давая Бавабаве дорогу, Тесла услышал пронзительный детский голос, выкрикивающий:

- Э-гей-гоп, на попу хлоп!

Еще мгновение - и Бавабава вместе со своей удивительной наездницей исчез вдали, словно его и не было. Лишь глубокая борозда да постепенно оседающее песчаное облако свидетельствовали о только что развернувшемся здесь поединке.

- Господин Нноитора, - прошептал Тесла потрясенно.

И немедленно испытал еще более сильное потрясение, потому что словно в ответ на его зов господин Нноитора медленно поднялся из борозды. Его шатало, и вид у него был какой-то изжеванный - что совершенно неудивительно, учитывая, что он только что исполнил “на попу хлоп”, после чего по нему промчался Бавабава.

- Вы живы! - выдохнул Тесла, не веря своему счастью.

Нноитора повернулся на его голос.

- Ты видел? - крикнул он. - Нет, ты видел, а?!

И засмеялся.

Тесла застыл. Он слышал злорадный смех господина Нноиторы, хищный смех господина Нноиторы, безумный смех слышал, горький, отчаянный...

И никогда не слышал, чтобы Нноитора просто смеялся - от радости.

Тесле всегда казалось, что у него нет к Неллиэль никаких личных чувств - просто она была препятствием на пути господина Нноиторы, а Тесла не хотел, чтобы на пути господина Нноиторы были какие-либо препятствия.

И только сейчас он понял, как сильно ее ненавидит.





***





Тесла много раз представлял себе, как все закончится. Господин Нноитора наконец найдет противника настолько сильного, чтобы тот убил его одним ударом, и умрет прежде, чем коснется земли. Сам Тесла оплачет смерть своего господина и потом умрет тоже.

Так все и закончилось.

Чего Тесла не представлял - это что над телом господина Нноиторы будет обиженным детским басом рыдать мелкая Неллиэль. Ну да пусть рыдает. Господин Нноитора, наверное, даже нашел бы это забавным.

На удивление Тесле не было грустно. Наоборот, он ощущал редкое, прежде неведомое спокойствие, почти умиротворение. Господин Нноитора получил все, что хотел. Тесла видел его последний бой - это был великолепный бой, вершина, которую невозможно превзойти, ослепительный финальный аккорд. Все завершилось наилучшим способом из всех возможных, и Тесла был этому рад. Он немного устал вечно бежать за господином Нноиторой, и хорошо было, что все уже позади и можно наконец остановиться.

Ему только было немножко обидно, что господин Нноитора его не подождал и он умирает совсем один. Но, справедливости ради, господин Нноитора и раньше его никогда не ждал, странно было бы, если бы сейчас что-то изменилось. Ничего не поделаешь, смерть - дело одинокое.

Эту фразу он прочел на обложке книги - одной из тех, которые господин Ичимару приносил с Грунта. Он еще поразился тогда: как это автор, который наверняка ни разу не умирал, смог так точно понять и описать суть смерти? Книга, кстати, несмотря на хорошее название оказалась скучная. Но фразу он запомнил.

Странно, о чем только не думаешь перед смертью...

Вдруг он понял, что больше не слышит детского плача. Вместо этого были другие звуки - странные, он даже не мог понять, что это. Тесла собрал остатки сил, перекатился на живот и посмотрел.

Неллиэль, взрослая, сильная, стояла на коленях над телом господина Нноиторы. Из ее приоткрытого рта тянулась вниз блестящая ниточка слюны.

Ну да, вспомнил Тесла, у нее же была целебная слюна. Когда-то очень давно, почти что в прошлой жизни, ее дурацкий фраксьен поранился, и она его вылизывала. Это было мерзко.

Еще секунду он просто смотрел, скользя по тонкой грани между жизнью и смертью, а затем горячая красная пелена ненависти нахлынула, толкнула его вверх, и он вдруг поднялся - сначала на четвереньки, а потом сумел встать на ноги. Это было больно, но боль осталась где-то там, за красной пеленой, и не имела значения.

Какая же хорошая штука - ненависть! Господин Нноитора, должно быть, чувствовал себя так постоянно.

Тесла собрал в ладони серо и ударил. Серо получилось слабым, но и Неллиэль, похоже, была сейчас слаба, даром что восстановила прежнюю форму - удар отшвырнул ее назад, и она покатилась по песку.

- Отойди от него! - крикнул Тесла. - Хватит!

Неллиэль с трудом поднялась на четвереньки. Слюна, текущая по подбородку, делала ее похожей на слабоумную - а разве она не была слабоумной?

Он сделал шаг, затем еще один. Ноги подгибались, но ненависть гнала и толкала его вперед.

- Ты всегда ему все портила! - Ненависть клокотала в горле, и слова приходилось выталкивать наружу вместе со звериным рычанием. - Оставь его наконец в покое, он не твой, он умер!

- Но он не умер, - возразила Неллиэль.

Тесла осекся. Он не мог поверить.

Он не хотел верить.

Все ведь уже так хорошо закончилось!

- Он жив. - Неллиэль говорила быстро, сбивчиво. - Я могу ему помочь. Я и тебе помогу, но сначала ему, он серьезнее ранен. Я вас обоих вытащу отсюда, только сейчас, пожалуйста, не мешай, дай мне его вылечить.

В этот миг Тесла осознал, что не хочет, чтобы господин Нноитора был жив. Это было неправильно. Господин Нноитора сам бы этого не хотел. Он должен быть мертв, и я тоже должен быть мертв, и пусть мы лежим рядом, а пустыня медленно поглощает нас и заносит песком.

Он шагнул раз, другой, переступил через тело господина Нноиторы. Неллиэль неуклюже ползла от него прочь, подволакивая ногу.

- Не смей к нему прикасаться! - прорычал он, собирая в ладони новое серо. Он вливал в серо все силы, которые у него остались. Один последний удар, чтобы наконец отправить надоедливую дуру в небытие. - Господин Нноитора получил все, что хотел, и пусть наконец все закончится! Как ты не понимаешь...

Тут он уловил движение позади себя. Обернулся и наткнулся на взгляд господина Нноиторы.

Господина Нноитора сумел подняться на одно колено. Он что-то говорил, но слов не было, только хрип. Тесла прочитал слова по его губам.

“... Мать твою, творишь?!”

- Как вы не понимаете, - сказал Тесла, занося руку с серо.

Выщербленное лезвие Санта-Терезы сверкнуло у него перед глазами, и все наконец действительно закончилось.

---

Кхм

Перепостите, если вы автор фанфикшена и хотите, чтобы читатели написали вам в комментариях, какой ваш текст они любят больше всего. (с)
(Бгг, как не чувствовать, что навязываешься окружающим и выклянчиваешь у них комплименты.)

---

Бличефанфег

Бгг, я привыкла, написав очередной фанфег по "Бличу", нести его в тематические сообщества на дайри. Но, разродившись очередным фанфегом после двухлетнего перерыва, вижу, что оба сообщества как-то опустели.
Чтобы совсем не отказываться от привычки, выложу сюда.
Итак, фанфег про Ичимару, который уполз. При участии Нноиторы, который тоже уполз.

В фанфике присутствуют отсылки к истории про библиотеку (ficbook.net/readfic/3282231) и в меньшей степени к истории про сессию в академии шинигами (ficbook.net/readfic/3244468). Также во время прочтения можно слушать эту песню: youtu.be/hRlZhKRvLIA?list=FLl7xcsYtcANIgHWuR-3K...


Айзен хотел стать богом - и стал им.
Ичимару хотел стать богоубийцей - и тоже преуспел. Но затем бог воскрес.
Перед смертью Ичимару успел увидеть Рангику. Она плакала, и его пронзило внезапным осознанием: все, все, что он делал, было ради того, чтобы Рангику больше не плакала, и вот она плачет, плачет из-за него, и ничего уже нельзя поправить.
С этой мыслью он умер и попал в ад.
Ад был наполнен тяжелой черной водой, и Ичимару отчаянно пытался выплыть наверх, к воздуху, а темнота утягивала его вниз.
Внизу было хуже всего - там были только боль, и жар, и тяжелый камень, который лежал на груди и не давал дышать. Иногда удавалось подняться выше, и тогда Ичимару казалось, что он в Сейретее и ждет казни. Почему-то Рангику была рядом с ним - как ее пропустили в тюрьму? - и он спрашивал, долго ли еще ждать, а она гладила его лоб прохладной рукой и говорила: “Потерпи, Гин, еще немного потерпи.”
А иногда он был в Лас Ночесе, и снова Рангику была рядом, и он боялся, что ее схватят, и просил, чтобы она ушла. Но она не уходила, а повторяла, что надо еще потерпеть и тогда все наладится.
А иногда он лежал в темной комнате, которой никогда не видел при жизни, и чувствовал, что правая рука у него очень затекла. Он пытался пошевелить пальцами, но пальцы не слушались. Тогда он начинал шарить левой рукой, чтобы размять ею правую - шарил и шарил, но почему-то никак не мог нащупать. Это было так глупо, что он не может найти свою руку, и от нелепости происходящего, от собственного бессилия он начинал плакать и снова проваливался в мертвую глубину.
А потом он проснулся, и вокруг не оказалось ни давящей темноты, ни Сейретея, ни Уэко Мундо. Была комната - светлая и незнакомая. Возле его постели сидела на стуле усталая Рангику и что-то читала.
Он хотел сказать, как сильно по ней истосковался, но в горле у него было сухо, как в пустыне, и он только засипел. Рангику встрепенулась, приподняла ему голову и поднесла ко рту стакан с водой.
- Ты знаешь, - сказал он, когда напился. Ему казалось, что он говорит громко, но она наклонилась к самым его губам, чтобы что-нибудь расслышать. - Ты знаешь, у меня все время ужасно чесалась рука. А я никак не мог ее нащупать. Так смешно. Но уж теперь-то я ее почешу.
И тогда Рангику сказала: “О, Гин!” - и заплакала.


Сперва ему показалось, что ад закончился. Должно быть, смена декораций так на него повлияла. Наверняка грешникам, переместившимся из одного круга ада в следующий, тоже в первый момент казалось, что все наконец стало налаживаться.
На самом деле бескрайняя черная вода ушла, но ад остался.
Он был очень слаб. Он даже не думал, что можно сделаться таким слабым. Самые простые вещи, рутина, которую он прежде делал, не замечая, теперь требовала невероятных усилий. День распадался в вереницу сложных задач - одеться, поесть, сходить в туалет. Рангику помогала ему: придерживала его трясущуюся руку, чтобы он ничего не расплескал, поддерживала под локоть, помогала застегнуть ширинку (он не сразу научился делать это одной рукой). Рангику все время была рядом, и это было куда хуже, чем тяжелая черная вода.
Отдыхая между трудами, он делал вид, что читает, или делал вид, что смотрит телевизор, или делал вид, что спит. И думал, думал, думал.
Триста лет он был самым умным, самым хитрым, он все знал и понимал лучше всех, у него был самый лучший план - и все это закончилось ничем.
Ему казалось, если бы он сумел нанести Айзену хоть какой-то урон, сейчас было бы намного легче. Если бы своим нападением он ослабил Айзена, пробил брешь в его защите, и потом этот мальчишка, Ичиго, победил бы благодаря этой бреши - тогда все было бы оправдано. Но ужас был в том, что он не сделал вообще ничего. Он просто впустую потратил триста лет, погубил - в том числе бездействием - кучу народа, погубил себя, погубил Рангику - и ничего не смог сделать Айзену.
Это невозможно было осознать, невозможно пережить, а еще невозможнее было каждый день видеть Рангику, слышать ее голос, вдыхать запах, говорить с ней. Ичимару не знал, как с ней говорить. Прости меня, Рангику, я прошу, прости меня, хотя я знаю, что меня невозможно простить. Я только хотел, чтобы ты не плакала, все, что я делал, я делал ради того, чтобы ты не плакала больше, но это неправда, хватит лгать, все, что я делал, я делал ради своей дурацкой мести, и ты плакала из-за меня чаще, чем из-за чего бы то ни было. Я сломал твою жизнь, Рангику, я ломаю твою жизнь сейчас, я не знаю, как ты смогла оставить службу и сможешь ли вернуться, я боюсь спрашивать. Лучше бы я погиб, Рангику, я рад был бы погибнуть, чтобы ты поплакала из-за меня еще немного - напоследок - и зажила бы нормальной жизнью, которой заслуживаешь.
Вот что он хотел бы ей сказать, но вина и отчаяние сковывали ему язык. После этих слов можно было только умереть, чтобы освободить ее наконец от своего утомительного общества, и поэтому он молчал. “Сегодня солнечно”, - говорила она, и он отвечал: “Ну надо же”. “Интересный фильм”, - говорила она, и он отвечал: “Пожалуй”. “Как ты себя чувствуешь?” - говорила она, и он отвечал: “Отлично”.
В Уэко Мундо она не была так далеко от него, как сейчас. Так безнадежно далеко.
Несколько раз заходил Урахара. Он водил над Ичимару загадочно пищащим приборчиком и приговаривал: “Откройте рот, больной, дышите - не дышите.”
Ичимару, подыгрывая ему, закатывал глаза и томным голосом спрашивал: “Скажите, доктор, я буду летать?”
Урахара ему никогда не нравился. Он Урахаре, скорее всего, тоже. Особенно если вспомнить, что, когда Урахару обвиняли во всех грехах и изгоняли на Грунт, он, Ичимару, молчал и не пытался развеять заблуждения капитанов. И тем не менее именно Урахара спас ему жизнь, не дал истечь кровью на поле боя, помог им с Рангику скрыться, раздобыл гигаи, нашел квартиру на Грунте, снабдил деньгами и всем необходимым... К счастью, в первое же свое посещение он избавил Ичимару от тягостной неловкости, сказав:
- Я вижу, капитан Ичимару, что вас прямо-таки переполняет благодарность. Прошу вас, однако, не раскупоривать этот фонтан. Все, что я сделал, я сделал не ради вас, а ради вашей прекрасной сиделки.
- Как хотите, - ответил Ичимару с облегчением. В этот момент он в самом деле ощутил благодарность.
Урахара приносил последние новости из Сейретея. Все текло, все двигалось. Айзен сидел в тюрьме.
- Меня беспокоит, - признался Урахара во время одного из визитов, - что он не выглядит огорченным. Он даже не выглядит растерянным. Мне казалось, поражение должно было сильнее его расстроить. У вас есть какие-нибудь соображения на этот счет, капитан Ичимару?
- Ничего конкретного сказать не могу, - отвечал Ичимару. - Но будьте уверены: когда его темница падет и он выйдет наружу во всем блеске своего божественного величия, он обязательно вам скажет, что все прошло в полном соответствии с его планом.
К этому моменту он уже уверился в том, что сам остался жив тоже в рамках Айзенова плана. Наверняка Айзен специально не нанес ему смертельного удара, зная, что живому Ичимару будет гораздо хуже, чем мертвому.


- Сегодня пойдем в парк, - сказала Рангику.
- В парк? - переспросил он. - Парк - это далеко.
Парк действительно был очень далеко - нужно было пройти насквозь сквер, где они гуляли обычно, и еще перейти две улицы. Один раз они уже пытались дойти до парка, но посередине дороги Ичимару совсем устал, и пришлось повернуть обратно.
- В парк, - повторила Рангику. - Собирайся, Гин. Тебя там ждет сюрприз, в парке.
И по ее голосу, по выражению лица он в мгновение ока догадался, какой это будет сюрприз. Ну конечно. Она притащила из Сейретея лейтенанта Киру.
Привести старого боевого товарища, который поддержит и ободрит хандрящего раненого - это было абсолютно в духе Рангику. Ей самой, наверное, такой способ помог бы, но Ичимару с трудом выносил лейтенанта Киру, даже когда был здоров. При мысли о том, как лейтенант будет тяжко вздыхать над ним, поднимать брови и отводить глаза, он внутренне содрогнулся и сказал:
- Там, кажется, дождь собирается. Давай никуда не пойдем, ну его, этот сюрприз.
- Гин, - ответила Рангику, - ты, конечно, несчастный зайчик и все такое, но надо уже что-то с собой делать.
В ее голосе проступила тяжелая, многодневная усталость, и тогда он устыдился и начал собираться.
Он оделся, затянул липучки на кроссовках - теперь вся обувь у него была на липучках. Повернулся к Рангику, чтобы она застегнула ремень - это ему пока не давалось. Она застегнула, поправила завернувшийся воротник рубашки, а пустой правый рукав сунула за ремень.
Ичимару бесил этот пустой рукав. Почему нельзя было оставить руку гигаю, спросил он Урахару. О, ответил Урахара, это плохая практика. Нехорошо, если у гигая есть конечности, которыми владелец не может пользоваться. Можно случайно повредить такую конечность и не заметить, потом начнутся всякие осложнения, гангрена, гигай придется выбросить. Да и вообще, капитан Ичимару, вам это только на пользу. Привыкайте потихоньку.
Небо хмурилось, но совершенно непонятно было, пойдет ли дождь прямо сейчас, или через час, или не пойдет сегодня вовсе. Ичимару медленно брел через сквер, Рангику шагала слева от него и чуть сзади, готовая поддержать, если он вдруг споткнется. Они теперь везде так ходили.
Людей на улице было немного - будний день, все на работе - и все же Ичимару все время чувствовал, как чей-то жалостливый взгляд скользит по нему, задерживаясь на пустом рукаве.
Раньше, когда они с Рангику выбирались на Грунт, он тоже часто ощущал на себе чужие взгляды. Мужчины смотрели им вслед, и Ичимару знал, о чем они думают: как это такой обмылок да вдруг подцепил такую шикарную женщину?! Те взгляды доставляли ему удовольствие. Новые, в которых сквозило: “такая молодая, такая красивая, связала жизнь с инвалидом” - были невыносимы.
Они благополучно преодолели сквер, перешли обе улицы. Тут выяснилось, что для того, чтобы попасть в парк, надо подняться по старой мраморной лестнице. Какой идиотизм, устало поразился Ичимару, карабкаясь по ступенькам, кто это придумал? А если бы я был мамашей с коляской? Или старой бабкой?
Впрочем, я и так как старая бабка.
Наконец лестница осталась позади, и они побрели по широкой песчаной дорожке, мимо мамаш с колясками и старых бабок, которым как-то удалось просочиться в парк. Ичимару пытался отдышаться после подъема и одновременно выглядывал белобрысую голову лейтенанта Киры, и когда Рангику сказала: “Ну вот и сюрприз, Гин” - это застало его врасплох. Он обернулся к скамейке, на которую она указывала, и обомлел.
На скамейке сидел он сам, точная его копия, разве что одетая по-другому. Но поражало не столько удивительное внешнее сходство, сколько удивительная мимика двойника: рот его скалился в жуткой, как у мертвеца, и совершенно безумной ухмылке; левый глаз скрывала повязка, правый же был широко открыт и горел мрачным алым огнем.
- Йо! - поздоровался кошмарный доппельгангер.
- Привет, Нноитора, - ответил Ичимару, охваченный сильнейшим дежа вю.
- Хорош, да? - спросила Рангику. - Меня чуть удар не хватил, когда я его впервые увидела. Привет, Нелл!
- Привет! - заулыбалась синеволосая красавица, сидящая рядом с фальшивым Ичимару. - Здравствуйте, господин Ичимару!
Ичимару тяжело опустился на скамейку. Сюрприз Рангику действительно оказался полным сюрпризом.
- Я ничего не понимаю, - признался он. - Откуда вы оба взялись? Нноитора, я слышал, тебя чуть ли не пополам разрубили. И, Нелл, я очень рад видеть тебя в добром здравии, но ты ведь тоже...
- А я вернулась, - объяснила Нелл. - После того, как Нноитора проиграл капитану Зараки. Я смогла вернуться в прежнюю форму, и мы вдвоем выбрались из пустыни. А потом...
Она рассказывала, как они с Нноиторой вернулись в Лас Ночес и обнаружили, что все там пришло в упадок, все одичали и жрут друг друга, и как они решили, что безопаснее будет свалить на Грунт, и сначала все было очень сложно, но потом на них вышел Урахара и очень помог - а Ичимару слушал и с удивлением думал, что она поумнела. Неллиэль, которую он знал в Лас Ночесе, никогда не сказала бы: “Мы выбрались”. Нет, она сказала бы: “Я вытащила Нноитору, пока он валялся без сознания” - после чего Нноитора немедленно начал бы орать, что это все неправда и он вызывает Нелл на поединок. А теперь он сидел и благодушно кивал, слушая про “мы выбрались”, “мы увидели”, “мы решили”.
Мы пахали, я и трактор.
- ... А потом господин Урахара рассказал, что вы тоже здесь. И мы сначала встретились с Рангику - потому что вы тогда были еще очень слабы - а теперь вот решили встретиться все вместе.
- Паршиво выглядишь, - доверительно сообщил Нноитора. - Мне вот три руки отрубили, и ничего!
И покрутил у Ичимару перед носом его, Ичимару, рукой.
- Почему ты в моем гигае? - спросил Ичимару. - Почему _опять_ в моем гигае?
- Господин Урахара обещал, что сделает Нноиторе новый гигай, - сказала Нелл извиняющимся голосом. - Мы уходили из Лас Ночеса в спешке. У меня был гигай - вы помните, владыка в качестве поощрения отпускал тех, кто себя хорошо вел, на Грунт. У Нноиторы не было, поэтому он взял ваш.
- И угадай, что я нашел в кармане!
И Нноитора выхватил из кармана и развернул у Ичимару перед лицом какую-то корочку. Ичимару вгляделся. Это был читательский билет токийской библиотеки №44.
Ичимару автоматически потянулся за ним, но Нноитора быстро отдернул руку и сунул билет обратно в карман.
- Ну уж нет, - сказал он. - Я его сам добывал, рисковал жизнью, он мой по праву. Но если будешь себя хорошо вести, я тебе что-нибудь возьму в отделе детской литературы.
- Что-то, друг мой, ты совсем обнаглел, - констатировал Ичимару. - Вот что значит - отсутствие благотворного влияния владыки.
- А то, - ухмыльнулся Нноитора. - Слушай, ты знаешь капитана Зараки?
Ичимару признался, что да, немного знаком, а Нелл вздохнула и сказала:
- Ну вот. Это надолго.
- Ну и пусть, - ответила Рангику. - Пусть мальчики потреплются.
Они с Нелл отсели на другой конец скамейки и заговорили о чем-то своем, девичьем, а Ичимару в течение сорока с лишним минут (ему показалось, что гораздо дольше) слушал подробное описание поединка между Нноиторой и капитаном Зараки.
- Ну теперь-то ему точно конец! - говорил Нноитора. - В тот раз я проиграл, но это потому что он меня застал врасплох. А теперь я все обдумал, у меня есть стратегия, и капитану Зараки крышка, это ясно!
Ичимару слушал его, поддакивал, задавал уточняющие вопросы - и не переставал удивляться. Нноитора изменился. Прежде в нем всегда, даже когда он веселился или торжествовал, чувствовался какой-то надрыв, какое-то затаенное отчаяние. Теперь же Ичимару видел перед собой арранкара, пребывающего в полной гармонии с собой и с миром (в той степени, в какой арранкару доступно понятие гармонии), видящего цель в жизни и твердо идущего к этой цели. Говорить с ним было хорошо - Ичимару словно вернулся вдруг в старые добрые времена, когда все еще шло по плану - или по крайней мере ему так казалось - и ничто не предвещало грядущего сокрушительного фиаско. И, когда Нноитора немного выдохся и замолчал, он рассказал смешной случай из жизни капитана Зараки. Нноитора расхохотался, а Ичимару воодушевился и рассказал еще один случай, затем еще парочку. Больше ничего забавного про капитана Зараки он вспомнить не смог и следующую историю сочинил на ходу. Рангику, слушавшая его краем уха, удивленно приподняла брови, но ничего не сказала.
Они с Нелл были похожи на двух мамочек, которые вывели своих сыновей погулять и теперь самозабвенно болтают и только поглядывают, чтобы их чада не поубивали друг друга. От этой мысли Ичимару развеселился и сообщил, что хочет мороженого. Нноитора немедленно заявил, что тоже хочет мороженого, и мамочки отправились искать киоск.
Ичимару еще немного послушал о печальной судьбе, ожидающей капитана Зараки, дождался, пока в излияниях Нноиторы наступит пауза, и наконец задал вопрос, который очень его интересовал:
- А что у вас с Нелл?
Нноитора поморгал единственным глазом, пытаясь переключиться на новый предмет обсуждения.
- А что с Нелл? - переспросил он.
Ичимару молча ждал. Почему-то ему очень важно было, что Нноитора ответит.
- Да нет, - сказал Нноитора. - Нелл тут вообще ни при чем. Я с Зараки сам разберусь, еще не хватало бабу втягивать...
Ичимару звучно хлопнул себя по лбу.
- А ты что узнать-то хотел? - спросил Нноитора.
Рангику и Нелл показались в дальнем конце аллеи, и Ичимару сказал быстро:
- Я хотел узнать, тебя как, не беспокоит, что ты ей голову проломил, а она тебя потом вытащила, выходила, горшки за тобой выносила?
Лицо Нноиторы - его собственное лицо - отразило глубочайшее изумление.
- Меня не беспокоит, - сказал Нноитора. - Почему меня это должно беспокоить? Вот если бы я за ней горшки выносил, тогда да, меня бы это беспокоило. А так нет. Пусть это ее беспокоит, а мне все нормально.
В этот момент случилось чудо. Потом Ичимару не мог сказать, в чем именно было дело. Может быть, в том, что эти волшебные слова произнес его собственный голос? Но когда он их услышал, ему вдруг стало легко. Очень легко. Как будто другой Ичимару, не искалеченный, не раздавленный сокрушительным поражением, не разочаровавшийся в себе, встряхнул его за плечи и сказал: жизнь не исчерпывается прошлым, друг мой. Прошлое прошло. И если после всего, что между вами было, ей нормально, то и тебе должно быть нормально.
“Однако, - подумал он, наслаждаясь этой необыкновенной, новообретенной легкостью. - Уроки жизни от Нноиторы. Как низко я пал.”
Рангику и Нелл подошли, и некоторое время они все ели мороженое и болтали - в основном, как нетрудно догадаться, о капитане Зараки. Затем Нелл озабоченно взглянула на небо и сказала, что вот-вот пойдет дождь и им, пожалуй, пора.
- Потому что, - объяснила она застенчиво, - мне не нравится, когда с неба льется вода. Это противоестественно.
Рангику обняла ее и сказала, что надо обязательно прошвырнуться вместе по магазинам, а Нелл ответила: “Да, только без _этих_.”
Нноитора во внезапном приступе благожелательности пожал Ичимару левую руку и сказал, что одно из самых сладостных наслаждений, которые ему ныне доступны - это возможность не рисовать гребанные иллюстрации для гребанной стенгазеты, и он признателен Ичимару, благодаря которому узнал, какое это счастье.
Ичимару в ответ пообещал, что если описание его, Ичимару, внешности всплывет в полицейских сводках, он будет знать, с кого за это спрашивать, и должность иллюстратора покажется Нноиторе синекурой.
Тогда Нноитора сказал, что он без понятия, что такое синекура, но здесь же, мать их, дамы, и пусть Ичимару не выражается; а Ичимару порекомендовал ему взять в библиотеке толковый словарь.
На этом, очень довольные друг другом, они расстались. Нноитора и Нелл пошли по аллее прочь. Нноитора брел медленно, подволакивая ноги, и Ичимару подумал, что в ближайший месяц капитан Зараки может спать спокойно.
Они с Рангику не спеша пошли обратно, к мраморной лестнице. Первые редкие капли дождя расплылись на песке темными пятнами, и Рангику спросила:
- Гин, а что за история с библиотечным билетом?
Спросила - и напряглась. Ичимару ощутил, как она затаила дыхание. Она впервые спросила его о чем-то из прошлого, и ждала, как он отреагирует.
Как? Ему было так легко, что он рассмеялся. Согнул руку кренделем и подставил, чтобы Рангику оперлась. Сколько они не ходили вот так, под ручку? Месяц? Три месяца? Год?
Десять тысяч лет, сказал он себе. И следующие десять тысяч лет я буду ходить только так.
И начал:
- Пословица, моя голубка, гласит, что книга - наш лучший товарищ. Не поручусь за это в точности...

---

ЗФБ-2015

Поскольку я писала здесь о прошлой ЗФБ, напишу и об этой.

Мое участие было стремительным и плодотворным. Если не вдаваться в подробности, то капитан команды "Изумрудного города" пригласила меня поиграть, а на следующий день попросила выйти из команды. Потому что дамы, которые хейтили команду "Изумрудного города" на прошлой ЗФБ, насели на капитана с шантажом на тему "если я встану, то ты ляжешь" "если она войдет в команду, то мы выйдем". Капитан испугалась и дала слабину.

Подробности здесь: helldogtiapa.livejournal.com/525138.html

Нет, это все-таки чукчи! Это все тот же родной и милый фандом ИГ Ничего в нем не изменилось с прошлой зимы. Все также бодр и склочен.

В команде, таким образом, я пробыла около суток. Что касается плодотворности, успела за это время написать фанфик. Вот он:

Урфин и огурцы

---

ЗФБ: впечатлений псто.

А теперь о впечатлениях. В том числе расскажу, почему мужество моих сокомандников пришлось так кстати.

длинно

Прелюдия: когда в командном чатике предложили рассказ о фандоме (для визитки) подать как список диагнозов, мне сначала эта идея не показалась удачной. Но чем дальше я знакомилась с фандомом Изумрудного Города (ИГ), тем лучше понимала: это не просто лучший способ подачи материала в данном случае, но единственно возможный.



О существовании ФБ я знала давно, но до сих пор наблюдала ее снаружи - и впечатления она вызывала довольно сдержанные. Но по свидетельствам очевидцев я знала, что самое главное происходит “внутри” - быть членом команды очень весело, все живут насыщенной творческой жизнью, упарываются в командном чатике и множат скандалы-интриги-расследования на Инсайде.

(Инсайд - это дайреру-сообщество для анонимного обсуждения ФБ. Я так там ничего и не написала, не собралась че-то. Прям жалко )

Так вот, очевидцы рассказывали о ФБ очень завлекательно, мне стало любопытно и захотелось попробовать. А тут как раз nataly_hill сначала испытала помрачение разума и воспылала большой и нездоровой любовью к Урфину Джюсу, потом познакомилась с соседями по палате, потом вступила в команду на ЗФБ-2014 и начала рассказывать, как у них хорошо и какие дивные дела творятся. И я решила тоже попробовать.

Теперь могу сказать, что очевидцы были правы: (З)ФБ изнутри - это действительно очень весело. Я че-то давно так не ржала.



Вообще о том, что у “Изумрудного города” есть фандом (и даже представительство на ФБ), я узнала летом прошлого года, когда в моей дайре-френд-ленте проплыл скандал из сообщества “Гамбургский счет”. Это было сообщество, в которое все желающие могли нести ссылки на понравившиеся фанфики с ФБ-2013. Далее голосованием предполагалось выбрать сто лучших текстов. Скандал же разразился, когда кто-то дал ссылку на статью команды ИГ, после чего в комменты пришла капитан команды, Таданори, и сообщила, что статья некачественная, написана плохо, не заслуживает находиться в сообществе и ссылку на нее надо убрать. Когда окружающие начали недоумевать, почему капитан команды так плохо отзывается о работе, которую сама же поставила в выкладку - она пояснила, что это была шутка. Когда ей заметили, что это никто не воспринял как шутку - она пояснила, что вообще это были слова автора работы, которые она просто передала, не вчитываясь.

И тут появился автор работы и сообщил, что он не в курсе происходящего и чувствует себя чужим на этом празднике жизни. Получилось забавно.

Когда nataly_hill пригласила меня вливаться в команду, идущую на ЗФБ-2014, я вспомнила этот цирк без коней и подумала, что в фандоме ИГ точно будет не скучно. И предчувствие меня не обмануло



Как я узнала позже, летнюю ФБ тогдашняя команда закончила, сильно переругавшись между собой. Причин было несколько - но проистекали они, сколько я понимаю, в основном из авторитарного стиля правления капитана-Таданори. Как пример (пострадавшие рассказывали многое, но больше всего запомнилось это): Таданори редактировала (а местами просто переписывала) работы участников команды, не спрашивая их согласия, и выкладывала в таком виде.

Имея некоторый опыт издания статей и, соответственно, сотрудничества с редакциями, я, честно говоря, не знаю даже, что тут сказать. Возможно, какие-то работы действительно требовали масштабной переработки (в случае с работами нашего зимнего капитана даже наверняка) - но редактор просто не может вносить правки без согласия автора. Это вопрос профессионализма, не личной воли.



Я упомянула зимнего капитана и остановлюсь на нем чуть подробней, потому что человек он весьма выдающийся и большую роль сыграл в происходящем.

Капитан наш (на дайреру его зовут Боцман с утонувшего брига, но поскольку невозможно это каждый раз писать, я буду называть его “Петр”) так вот, капитан наш был дитя, еще не вставшее на ножки мальчик восемнадцати лет, и многие его косяки, я думаю, объясняются нежным возрастом и со временем как-то снивелируются.

(Это тоже, кстати, был по-своему интересный опыт: до сих пор таких мальчиков я в основном опрашивала на сессиях. Когда Петр приходил в чатик и говорил: “Так, капитан пришел, а ну все за работу!” - меня охватывали противоречивые чувства. Но, надо сказать к чести Петра, он не пытался установить диктатуру и довлеть над нами. Это он поступал очень разумно и правильно.)

Закончив летнюю ФБ, Петр выразил свое недовольство командой в серии обличительных постов (я видела эти посты; Петр безусловно неправ - но вспомним опять же про нежный возраст и юношеский максимализм), а затем объявил, что соберет зимой свою команду, где отношения будут строиться на уважении и взаимопонимании. И живые позавидуют мертвым летняя команда поразится.

Как вы понимаете, летняя команда (часть ее, из которой вырос наш хейт-клуб) затаила на Петра обиду.



Когда я пошла записываться в команду, я увидела пост заявок (место, где каждый желающий мог оставить идею, на которую команда попробует написать фанфик или нарисовать арт). В посте заявок творилась натуральная вакханалия: несколько анонимов рассуждали о том, что в зимнюю команду набрали неумех и нежных фиалок, они ничего не смогут и сольются, куда им до летней команды… В качестве подтверждения этих прогнозов один из анонимов выложил текст Петра, который не вошел в выкладки летней команды (и лежал в их закрытом сообществе). Текст был плох. Но гадкий поступок члена летней команды, пожелавшего остаться неизвестным, от этого не начинает выглядеть лучше.



На тот момент я еще не знала в подробностях историю старинной байды вражды между летней и зимней командами. Сейчас хочу остановиться и сказать, что да, у Петра есть задатки, необходимые для того, чтобы вызывать в людях раздражение. Но, повторюсь, ему восемнадцать лет. Что бы он ни делал, он еще очень молод, и как-то дико взрослому человеку воспринимать его всерьез и всерьез обижаться. А его противницам вокруг тридцати (кому-то сильно за тридцать), и они совершенно искренне ненавидят и гнобят этого мальчика. И это странное и неуместное чувство они экстраполировали на всю нашу команду.



Они осуждали наши выкладки в своих дневниках: на фоне остального на это было даже приятно смотреть, поскольку от своего имени они писали довольно сдержано.

Когда мы выложили визитку, некто Tael, видный деятель фандома, написала у себя длинный разгромный пост о том, что визитка плохая, аватарки украдены у летней команды (они тоже были нарезаны из картинок Владимирского!!!) и т.д. и т.п. В то время меня еще переполняли иллюзии, и я спросила Таэль: зачем вы, Сидоров, капаете мне оловом за шиворот на открытой площадке ругаете и опускаете команду, которая представляет на межфандомном конкурсе _ваш_ фандом?

Тогда я еще находилась во власти заблуждения, что в фандомном мире, как и в мире реальном, такое свинское отношение к своим не приветствуется.

Но Таэль быстро развеяла мои иллюзии. “Ачетакова? - сказала Таэль. - Петр и кто-то там еще поливали нас грязью после ФБ, а нам нельзя теперь, что ли? Петр говорил, что выступит лучше нас - вот теперь-то мы над ним похохочем.”

Мне как человеку, который никого из этих людей никогда не поливал грязью, ничего им не обещал и вообще впервые их видел, было очень интересно это услышать (и ровно в том же положении находилось большинство игроков зимней команды).

Что же, приятно думать, что сейчас я восстанавливаю кармическую справедливость и тоже немножечко поливаю в ответ.



Еще наши хейтеры много писали про нас на Инсайде и Холиварфоруме.

Инсайд хорош тем, что там можно писать все, что угодно, тебе ничего за это не будет, а если повезет, то другие анонимы даже подхватят твой гневный вопль.

Плох Инсайд тем, что реакцию других анонимов нельзя контролировать. Приятно было смотреть, как в ответ на очередное: “А вот у зимней команды...” - следовал ответ: “Да ваще проклятый фандом, у них еще летом...” - и далее шел очередной пересказ истории в Гамбург-сообществе. Первый аноним-вбрасыватель испытывал батхерт и бросался объяснять, что все было не так.



Еще у наших хейтеров были виртуалы. От своего имени они старались придираться к выкладкам по-умному, чтобы сохранить видимость объективности - но из-под фейк-аккаунтов стесняться переставали и старательно критиковали каждую букву (в рисунках, соответственно, каждый штрих). Из особо запомнившегося: в фанфике, где Элли видит во сне Ктулху хтоническую Арахну, виртуала больно ранило, что Элли встала и куда-то пошла, а спавший рядом Лев даже не проснулся. Это был ООС-Лев! Но послушайте, ответили ему, прочтите внимательно, это все происходит во сне Элли, Лев ей тоже снится. Ну, сказал виртуал, которого трудно было сбить с толку, значит, ей снился ООС-Лев! Почему вы не предупредили об этом в шапке фанфика?!



Еще наши хейтеры на нас очень сильно все время обижались.

Эта тактика, у меня сложилось такое впечатление, вообще распространена в фандоме: в любой непонятной ситуации громко обижайся, и пусть всем будет стыдно.

Хейтеры наши обижались на все. Мы рассказали о фандоме в форме экскурсии по клинике, и все эти взрослые (а местами даже преклонных годов) тетки завопили: как? они что, считают нас больными?! (Ну конечно же нет, все выше- и нижесказанное - это, понятно, образец душевного здоровья). Мы написали, что в фандоме встречаются слэшеры - эти дамы забились в истерике: “Он меня сукой слэшером обозвал!” Какой-то читатель под нашей выкладкой недостаточно уважительно высказался о Владимирском как продолжателе Волкова (оказывается, Владимирский писал про Буратино в Волшебной Стране) - снова наших хейтеров накрыл шквал эмоций, причем обиделись они почему-то не на комментатора, а на команду: “Как вы могли? Почему допустили?! Обидели пожилого человека!”

На особо впечатлительных членов команды это кликушество поначалу действовало, люди волновались, чувствовали себя виноватым и и пытались извиниться. Но чем дальше, тем абсурднее становились поводы для обид, и постепенно этот метод работать перестал.



А еще “все предметы в комнате были ворованные, и даже воздух какой-то спертый.”

В этом фандоме вообще какое-то болезненное и странное отношение к копирайту. Вы помните “Рамерийскую энциклопедию”. Но не думайте, что это был уродливый выкидыш фандома - нет, там _все_ вот так.



Отвлекусь на минутку и расскажу как иллюстрацию историю не про ЗФБ, которая меня шибко впечатлила.

Аккурат на Рождество некий фандомный человек поругался с кем-то из нашей команды (вы заметили, что в фандоме детской сказки о дружбе почему-то все время ругаются?) - и между делом выяснилось, что в свое время этот деятель сосканировал рисунки в каких-то ценных для фандома книгах, выложил их в сеть (при этом, не исключено, нарушая вполне реальные авторские права художника и издателя) - и теперь обвиняет оппонентов в том, что, имея эти сканы в своей фконтакт-группе, они нарушают его (sic!) аворские права. Грозил судом.

Вроде это взрослый, дееспособный (теоретически) человек. В каком мире мы живем.



Так вот, этот альтернативный взгляд на авторское право широко распространен в фандоме. В результате, как выяснилось, наша команда похитила аватарки (они вырезаны из Владимирского, как у летней команды!!), демотиватор (1 шт.) из сеттинга с цитатами из советского кино (цитата была “Птичку жалко”; у Владимирского есть ровно одна картинка с нужным содержанием), доску объявлений (кто-то до нас уже делал доску объявлений; правда, доска была другая и объявления другие, но идея закопирайчена) и т.д. и т.п. Одна девочка ухитрилась украсть свои собственные рисунки (какие-то прям Deep Purple и РАО).

Забавно было с моим фанфегом про Урфина и шогготов. В выкладку пришел виртуал и говорит: “Что-то после летней ФБ Урфин начал сплошь дневники писать.”

С прискорбием я должна признаться, что из текстов летней команды видела ровно один. По рекомендации подруги я прочитала фанфик про Дровосека, который стал маньяком - и после этой унылой и слабой писанины с потугой на хоррор мне как-то не захотелось, увы, знакомиться с другими текстами команды.

Но я спросила знающих людей, и они сказали, что да, некая Tramarim летом писала дневник Урфина Джюса.

Еще тогда у меня мелькнула мысль, что это сама авторша и приходила в выкладку под виртуалом - и что же? Прямо сейчас я наблюдаю, как в длинном хейт-обсуждении нашей команды она ровно теми же словами говорит про какую-то другую “похищенную” нами вещь. Похоже, предчувствие меня не обмануло



А еще у нас в команде была “крыса” 0_0 Прямо как в шпионских романах. Она сидела в чатике и сливала хейтерам нашу конфиденциальную информацию. У меня есть предположения, кто это, но поскольку нет возможности их проверить, не буду и озвучивать. Но это прямо очень круто. Я о таком раньше только в воспоминаниях ветеранов ФБ читала.



Подводя итог вышесказанному: в реальном мире явление, с которым столкнулась на ЗФБ наша команда, называется моббингом. В прекрасном фандоме детской сказки, наверное, это называется “ачетакова” или как-то похоже.

Как я к этому относилась? Будучи человеком чужим и нефандомным, я, честно сказать, в основном ржала. Рассказывала родственникам и друзьям, они тоже ржали. Впечатления у меня остались крайне позитивные.

К сожалению, под ударом находилась не только я, но и мои сокомандники, люди молодые и очень молодые, делающие первые шаги в плане творчества, еще не выработавшие необходимой уверенности в себе - и вот им я очень сочувствую.

И очень ими горжусь. Потому что хотя им было тяжело и обидно, они не сдались, не слились, все превозмогли и с честью доиграли до конца.

Еще раз: огромное вам всем спасибо, дорогая команда! Вы молодцы! У вас все будет хорошо!



P.S. Хотела бы закончить на этой позитивной ноте, но с грустью должна сказать, что один участник у нас все же слился: IrishFire, пришедшая в команду артером и виддером, после разгромных отзывов о визитке поняла, что все ее работы будут громить так же, потому что она выбрала “неправильную” команду - и из команды вышла.

Это очень печально, но, честно говоря, как следует посочувствовать бедной девушке не получается, потому что уйдя из команды (и забрав работы, на которые мы немного рассчитывали), она начала приходить к нам как частное лицо, учить правильно играть на ФБ и разъяснять, каким должен быть командный дух. В выкладку с артами не-для-детей (а у нас довольно долго единственный артом не-для-детей был ее голый Кау-Рук - которого она забрала, уходя из команды) - так вот, она пришла в выкладку и сообщила: “Недодали рамерийцев!”

Впервые, честно говоря, увидела такую незамутненность. Увидьте и вы.



P.P.S. Неоднократно по самым разным поводам среди наших хейтеров звучали крики: “Проклятая зимняя команда! Наш чудесный фандом опозорен!” (см. про обиду). Что могу сказать?

Я человек совершенно посторонний, шла играть без какой-либо предубежденности. И в моих глазах - благодаря этому эпическому противостоянию между взрослыми тетками с одной стороны и молодыми ребятами с другой - фандом действительно опозорен, и очень сильно. Я не советую вам, дорогие френды, обходить его по широкой дуге и с подветренной стороны по одной причине - потому что там есть эти замечательные молодые ребята

---

ЗФБ: итогов псто.

Поскольку я только что поучаствовала в знаковом дайре-событии, можно, ящетаю, наконец что-нибудь и в дайре-дневничок написать.

Мои фанфеги на ЗФБ:

про Руфа Билана

про Урфина и шогготов

про башмачки

про Урфина с т.з. религии

про Макбета

прочие итоги

Итак, я очень довольна, что сходила на ЗФБ. Я написала пять хороших фанфегов (это в пять раз больше, чем я планировала). Не написала, увы, шестой - на высокий рейтинг. А там, по замыслу, Страшила, как Камилл, рассуждал о том, как это скучно - все знать и ничего не хотеть, сидел в кресле в позе человека со сломанным позвоночником и смотрел по волшебному ящику порнуху. А Железный Дровосек на вопрос “Да кто ты такой?!” - отвечал, звучно ударяя себя в грудь: “Миллионер, плейбой, филантроп!”.

Ну, не написала, и ладно.

Я попробовала себя в качестве редактора - это был интересный и ценный опыт. Выяснилось, что редактировать чужие фанфики я могу, но никакого особого восторга при этом не испытываю. Другой интересный опыт - редактировали меня. Вообще, когда я записывалась в команду, меня несколько напрягало, что какие-то посторонние люди будут трогать руками мои драгоценные фанфеги и даже, страшно подумать, что-то там поправлять. Но оказалось, что это совсем не больно.

Я играла с замечательными людьми - талантливыми, умными, добрыми и мужественными (увы, мужество им очень пригодилось). Мне нравится, что мы действительно были командой, были вместе, помогали друг другу, поддерживали и ободряли, когда это было необходимо. Это было очень здорово! Дорогие сокомандники, спасибо вам!

Что было для меня еще очень интересным - я никогда до сих пор не была “человеком фандома”, всегда держалась в стороне от коллег по цеху. Было очень здорово, познавательно и, не побоюсь этого слова, поучительно увидеть отдельно взятый фандом изнутри и узнать, как там все устроено. У меня масса ярких впечатлений, про них будет следующий пост.

---

По-прежнему ничего здесь не пишу.

---

Собственно, у меня уже есть дневник (http://helldogtiapa.livejournal.com). Так что если вы имеете что-нибудь мне сказать, лучше сделать это там. А этот аккаунт я заводила с единственной целью: писать в сообществе по "Самураю Х".